doska11.jpg



Яндекс.Метрика
Традиционное обучение Апологетика традиционного обучения (книга) Глава 9. Либерально-постмодернистский империализм психозойской эры: обучение и воспитание – зона подавленного развития - 9.8. Массовая школа (социологический аспект)
Глава 9. Либерально-постмодернистский империализм психозойской эры: обучение и воспитание – зона подавленного развития - 9.8. Массовая школа (социологический аспект)
Индекс материала
Глава 9. Либерально-постмодернистский империализм психозойской эры: обучение и воспитание – зона подавленного развития
9.1. Социальный заказ к «новой школе»: преодоление человека
9.2. Социальная сфера, образование: поворот к расчеловечиванию
9.3. Технологии расчеловечивания: превратить традицию в служанку
9.4. Технологии расчеловечивания: «различные образовательные траектории», «два мира – два детства»
9.5. Элитная школа
9.6. Как учат в настоящей элитной школе
9.7. Как воспитывают в настоящей элитной школе
9.8. Массовая школа (социологический аспект)
9.9. Социальный смысл массовой школы
9.10. Как учат в массовой школе
9.11. Воспитание в массовой школе (вместо заключения)
Все страницы

9.8. Массовая школа (социологический аспект)

«Глобальный человейник» (термин А. Зиновьева), либерально-постиндустриальный империализм психозойской эры произрастает на «человеческом компосте» с заданными «биоинженерами» характеристиками. Развивая «растительную» метафору, можно предположить, что если раньше учитель напоминал садовника, прививающего полезные, культурные качества «саженцу» – ученику, то теперь школа смахивает на лабораторию, где происходят рискованные эксперименты по различным модификациям человеческой природы, на самом тонком, генном уровне.

Конечная цель экспериментов и «инноваций» – «исключить случайности», «довести историю до логического конца», «отменив» стихию, спонтанность, непредсказуемость.

Конечная цель экспериментов, как мы уже констатировали, преодолеть человеческое в человеке, переформатировать человека в постчеловека.

Транснациональным корпорациям позарез нужен предсказуемый, унифицированный, напрочь лишённый иммунитета к манипулятивным воздействиям, следовательно, управляемый извне, космополитичный гедонист-потребитель (высшая цель жизни плотские наслаждения и утехи, «бери от жизни всё», «живи настоящим», «родина там, где сытнее»). Транснациональным корпорациям нужен человек-марионетка, занимающийся перебором и комбинацией  «досягаемых» для него «имиджей», стремясь «получить больше с наименьшими затратами», «без напряга».

Уже сейчас в «постиндустриальных» странах в материальном производстве занято около 15–20% населения, остальные – в неадекватно раздутом пузыре «сферы услуг».

Сначала поговорим о меньшей, сокращающейся доле трудовых ресурсов,  направленных на обслуживание роботизированного и компьютеризированного материального производства. По моему мнению, вопреки расхожим представлениям, «постиндустриальные» рабочие третьего тысячелетия, в массе своей, будут сильно уступать в интеллектуальной сфере промышленному пролетариату прошлого века.

От индустриального рабочего первой половины XX века, его опыта, смекалки, уровня образования действительно многое зависело. Пока техника ещё не была такой сложной, рабочий, в учёбе и труде, в том числе, «распредмечивая и присваивая» способ устройства тех материальных производственных систем, внутри которых он непосредственно трудился, мог приобрести квалификацию, ставящую его вровень с обслуживаемой техникой. Иными словами, техника была «человекосообразной», её можно было понять, у неё можно было учиться! Разобрать и собрать своими руками примитивный автомобиль или паровоз, починить швейную машинку или ламповый телевизор, выявить и устранить неполадку в простом ткацком станке… Техника «подтягивала» обслуживающего её пролетария до собственного уровня, техника обучала!

Далее, с возникновением конвейерного производства рабочий всё больше превращается в придаток конвейера. Конвейеру требуется исполнитель. «Изобретательство» просто опасно, инициатива наказуема.

Грянула научно-техническая революция,  катапультирующая технику за горизонт человеческого разумения. Из яйца НТР вылупилась «кнопочно-компьютерная  цивилизация». Техника семимильными шагами, в информационных сапогах-скороходах умчалась от человека, несказанно превзошла его потенциал.

Теперь сплошь и рядом мы являемся свидетелями странных вещей… На калькуляторе человек нажимает какие-то кнопки, выполняя арифметические операции, получает правильный результат… Но, во-первых, не может посчитать «в уме», во-вторых не обладает рефлексией, не в состоянии объяснить, какие мыслительные операции стоят за результатом.

«Рабочий будущего» вовлечён в те же самые процессы. Теперь мало кто из телемастеров знает устройство плазменного телевизора, сломался телевизор – тестируют, обнаруживают неисправность, меняют целый блок. Это касается и авторемонта. Что уж говорить о других производствах. Мало чего понимая и особо и не стремясь понять (к чему напрягаться), постиндустриальный рабочий превращается в придаток компьютеризированных программ, во владельца нехитрых алгоритмов нехитрых действий.  Получил такой-то стимул (поломка, неисправность, заминка), ответил на него однозначной (по инструкции), кнопочной комбинацией. Не сработало – вызвал инженера. Для подавляющего большинства случаев интеллект оказывается излишним.

Деятельность  современных рабочих почти полностью вписывается в  бихевиористскую схему «стимул – реакция». Разум, сложнейшая комбинация интуиции, опыта, знаний – смётка,  подменяется всё более редуцированными, однозначными алгоритмами. Обучение рабочего напоминает выработку «условных рефлексов» в опытах Павлова. Теоретическое мышление – излишнее обременение. «Думающий» рабочий – исключение, опасный чудак. Эксперименты наказуемы. Следуй инструкции, знай свой шесток – границы компетентности («наше дело маленькое»), без выкрутас, скрупулезно выполняй свою функцию в технологической цепочке и будь собой доволен. Диалектический парадокс – безмерно усложнившаяся постиндустриальная техника  требует всё более примитивного «обслуживающего персонала». Техника перестала учить рабочего, ныне она оглупляет.

Однако в деле подготовки «специалистов сферы услуг» (более 80% населения в постиндустриальных и вестернизированных по западному образцу обществах)  всё обстоит ещё мрачнее, запущеннее и безнадёжней. Главное преступление постмодернистского загнивающего и паразитического империализма состоит в бездарном, тупом уничтожении созидательного потенциала человека и человечества. Имеющийся у людей ресурс (силы, энергия, интеллект) настойчиво, сознательно и планомерно сливается в сточную яму истории, направляется по ложному пути, растрачивается попусту, канализируется вниз.

Освоение космоса и предотвращение экологической катастрофы, обеспечение всего населения элементарными ресурсами, повышение качества медицинского обслуживания, раскрытие тайн макро- и микромира,  бескорыстное подвижничество в познании вселенной, духовное совершенствование… Как много вопиющих реальных жизненно важных проблем стоит перед людьми. Как мало времени остаётся до точки невозврата. А империализм третьего тысячелетия по-прежнему делает хорошую мину при плохой игре, в ослеплении собственным иллюзорным могуществом тщится  отменить сам объективный мир.

Личность – иерархия мотивов и потребностей человека. Скажи мне, чего ты хочешь, за что борешься, и я скажу, кто ты. Пользуясь достижениями психозойской эры, получив почти безграничный контроль над сознанием масс, постмодернистский империализм научился навязывать человечеству всё новые и новые потребности. И всё бы хорошо, человеку не пристало довольствоваться малым. Вся беда в том, что потребности на империалистической «ярмарке тщеславия» носят низменный – утилитарно-гедонистический характер. Классифицировать и типологизировать такие потребности проще всего по семи смертным грехам. С дьявольской изощрённостью империализм вводит человека в соблазн, раздражает анализаторы, будоражит чувства, нудит, томит непонятным томлением. Даже имея всё,  наевшись от пуза, потребляя в три горла, постчеловек чувствует себя голодным и несчастным. Ему всё мало, он ненасытен. Постчеловек фрустрирован, изнурён потребительской гонкой. Телевизионная и компьютерная картинка исправно, ежедневно демонстрирует пресыщенному потребителю всё более экзотические никчемные и аморальные «кайфы» и «фишки», внушая мысль, что без их обретения полнота бытия недостижима. Постчеловека постоянно «нехватка долбит», потребительский зуд доканывает.

Но «близок локоток, а не укусишь», до линии горизонта не дотопаешь. Плутает плутает постчеловек, с такими же, как он, бедолагами аукается, кичится престижными имиджами, то за одной, то за другой обманкой устремляется, глядь, а жизнь-то прошла и ничегошеньки-то в ней объективно самостоятельного, творческого и полезного так и не сделано. Впустую порох растрачен. Был человек, да весь вышел, в пшик превратился. Покрутился в жерновах «фабрики грёз», да в муку измолот. А мука та прогоркла, и хлеба из неё не выпечешь.

Извращённую, разнузданную сферу потребностей призвана удовлетворять да насыщать гомерически раздутая сфера услуг. Тандем, однако. Двух зайцев империализм убивает – и людей вроде чем-то очень значимым и полезным занимает, создавая иллюзию полноценной жизни, и опять же заземляет, отупляет человека, не даёт подняться до ясного осознания зловредности и несправедливости существующего социально-экономического строя, дорасти до подлинного созидания. Изобретение функционирует безукоризненно. Человек меняет производимую им плотскую утеху на тысячи других. Круговорот услуг в природе.

«Куда иголка, туда и нитка». Выходит, что школа в эпоху постмодернистского империализма должна поставить на поток производство потребителя услуг и человека, способного услуги оказывать. Школа  «воспитывает культуру потребления» (возводит получение услуг в культ) и воспитывает «культуру оказания услуг» (возводит в культ клиента с его претензиями и закидонами, «любой каприз за ваши деньги»). Постчеловек выступает в одной из двух ипостасей: на работе – «терпило», заискивающее перед клиентом («клиент всегда прав»); в часы досуга – «кум королю», «безбашенный», «улётный» потребитель.

И первая, и вторая роль не предъявляют к массовому постчеловеку каких-то особых требований и претензий (исключения, как всегда, лишь подтверждают правило). И оказание и, что интересно, потребление услуг, в такой же, если не большей степени, как и современное «кнопочное» производство, ТЕХНОЛОГИЗИРОВАНЫ. Услуга и её присвоение воплощены в алгоритм, последовательность шагов и операций. И сама услуга, и «дорожные карты» её оказания и потребления «придуманы» наверху и оттуда спущены-навязаны массам. «Профессионалу» остаётся «впарить» услугу технологично, в соответствии с алгоритмом («дорожной картой») и по цене чуть ниже средневзвешенной. Это и есть вожделенная конкурентоспособность.

Дисциплина и культура потребления и оказания услуг не предполагают теоретического и творческого мышления. Минимизация затрат. Зачем делать сложным то, что просто? Дрессура подменяет обучение. Делай раз, делай два, делай три… Получи свои деньги, и окунись в водоворот заботливо предложенных, рассчитанных на твой кошелёк наслаждений. А там хоть трава не расти. Оказание и потребление никчёмных, суррогатных, гедонистических услуг с неизбежностью отупляет человека. Оказание подобных услуг, по большому счёту, нельзя назвать трудом, ибо труд создаёт «материальные и духовные ценности», а ценность – это нечто большее, чем то, на чём весит ценник, ибо ценность соотносится с объективными, реальными и высокими человеческими потребностями.

Итак, воспроизводя структуру постмодернистского империалистического общества, массовая школа (вместе с другими специализированными институтами) исправно поставляет на рынок: постиндустриального рабочего, постиндустриального производителя услуг, объединяющихся в мощный массив потребителей услуг. Вместе с тем, можно выделить ещё как минимум три разновидности массовой школы, каждая из которых обеспечивает кадрами собственный социальный сегмент,  свою социальную страту.

«Псевдоэлитная массовая школа» – эта школа напоминает «даму полусвета», обслуживает буржуазную «пузатую мелочь», крутых «кухонных Рокфеллеров и Морганов». Роскошные интерьеры тешат самолюбие буржуйчиков – сонма жучков-посредников и прочих «честных бизнесменов». В учебных планах, на витрине псевдоэлитных школ  –  не счесть модных предметов и курсов. Инновационность зашкаливает: технические средства обучения на недосягаемой высоте, на каждое чадо по три компьютера с широкополосным интернетом. Разумеется, свои, конечно же «уникальные и эксклюзивные» программы обучения. Выписанные из-за рубежа преподаватели. Нравы весьма вольные, учителя демократичны и пластичны – пластилиновые учителя. Попробуй не прими вовремя требуемый изгиб – вмиг окажешься за воротами. Выпускники этих школ образуют управленческий контур низшего порядка, социальную опору «глобального класса управленцев», становятся буфером между народом и малым народом, цепным псом малого народа, надсмотрщиком при народе большом. А в случае социальных потрясений – ритуальной жертвой, громоотводом.

«Массовая школа для одарённых». Во всех ведущих странах мира активно работают программы по отбору, обучению и профессионализации талантливых детей. Не случайно! Обезглавить народ, на старте подрезать сухожилия  потенциальным конкурентам и лидерам, перевербовать  контрэлиту, не допустить концентрации протестного интеллекта до критических величин.

Функция массовой школы для одарённых – вырастить технарей,  аполитичных «узких специалистов», «чистых» высоколобых «профессионалов». Кто-то ведь должен поддерживать высокотехнологические циклы и системы, «двигать прогресс» и науку в нужных ТНК направлениях.

И никакой политики! Теоретическое мышление – в жёстко очерченной, предельно специализированной  области. Поменьше истории и философии, политики и религии. Продукт массовой школы для одарённых (посмотрите голливудские фильмы) –  сумасшедший, ни от мира сего, обособленный и своеобычный до неадекватности, неприспособленный, эксцентричный очкарик-одиночка. Такой, даже если каким-то чудом возникнет желание, вряд ли  сможет выступить носителем альтернативы.

«Массовая школа для париев и изгоев». Серьёзные и честные социологи констатируют – средний класс истончается, размывается, исчезает. ТНК ловко и деловито утилизируют средний класс. Топ-менеджемент ТНК упырём раздувается, сказочно обогащается, предлагая всем остальным затянуть пояса.  Мир стремительно поляризируется. Сверхбогатство на одном полюсе оборачивается сверхнищетой для миллионов «лишних людей». Даже внутри развитых стран возникают зоны «сплошного социального бедствия». Целые регионы планеты вычёркиваются из истории, впадают в архаику, погружаются в «перманентную гуманитарную катастрофу». Сбываются пророчества фантастов о «периметре». Для того чтобы поставить ногу на грудь всей планете, ТНК вовсе не требуется сплошного и равномерного контроля. Достаточно зачистить и оградить «зелёные кварталы» (пример – Афганистан и Ирак), крепко-накрепко держать  стратегические коммуникации, источники и центры, мировые «Рублёвки» и «Лас-Вегасы». Остальное само упадёт в руки, приползёт на коленях, припадёт к сапогу победителя с рабской мольбой о подачке.  Всё, что происходит вне очерченных ТНК стратегических границ, – плавно погружается в рукотворный, управляемый хаос, захлёбывается в «собственных проблемах»,  обретает свободу корчиться в муках и деградировать.

Но и в самых бедных кварталах, куда нос не кажут полисмены, и в самых отчаянных и отпетых странах-изгоях школа всё-таки существует. Массовая школа для изгоев и париев нужна постмодернистскому империализму как:

-  «резервуар», «камера хранения» пассионарной «отвязной» молодёжи, способной на бунт. «День прошёл… Слава богу, не убили, завтра снова на работу»;

-  инструмент индоктринации варварской молодёжи ценностями «цивилизаторов». Через образование подрываются культурные матрицы «дикарей», взращивается ориентированная на запад оранжевая пятая колонна;

-  жёсткая конкурентная, обращающая людей в волков среда, где одним уготовано подсесть на наркотики, упасть на дно и умереть, а другим – освоить функциональную грамотность, пополнить ряды дармовой рабочей силы, бесправных, забитых неоколониальных рабов ТНК.