9.1. Социальный заказ к «новой школе»: преодоление человека

Какая школа нужна сегодня «сильным мира сего»? Начнём с главного.

«Крот истории» копает медленно, но неумолимо! Глобализированный экономический базис (от 2/3 до 3/4 мирового ВВП производится транснациональными корпорациями), настоятельно требует столь же глобализированной политической надстройки. Образование в ведущих странах мира  контролируется, централизованно управляется жестоковыйными эмиссарами ТНК. Неуклонно реализуется политика унификации «человеческого материала», нивелирования различий между людьми, подрыва культурно-исторической идентичности различных цивилизаций, стран и народов. Объявлена беспощадная война традиции. Стратегические приоритеты глобализаторов очевидны, манифестируются «на каждом углу», от вполне респектабельных «академических» изданий до «жёлтой прессы». У «единого мира» будет «единая школа», воспитывающая «граждан мира», «общечеловеков». Вот как об этом пишет академик РАО, доктор педагогических наук, руководитель Центра российско-американских исследований Борис Семёнович Гершунский.

«Главная цель и высшая общественная ценность образования во всех странах будут связаны с обеспечением ментальной совместимости различных социумов как важнейшего условия конвергенции и духовной интеграции человеческих сообществ, движения человеческой цивилизации ко всё большей целостности и всеединству. Не исключено, что в далёком будущем, именно образование возьмёт на себя функции нового глобального Вероучения, новой Религии мира…» [Гершунский Г.С., 1998, c. 495].

«Скромно и со вкусом». Лев Давыдович Троцкий может быть спокоен, дело перманентной революции-глобализации в надёжных руках. «В человеке слишком много человеческого». Ничего, терпение, подправим – через образование ненужное отсечём! Если до кого ещё не дошло, так спросите у Гершунского, он растолкует.

Образование, став «новой мировой Религией», может и должно «прийти на смену архаичным, утрачивающим свою мировоззренческую значимость традиционным религиозным учениям, основанным на иррационализме и мистике, не соответствующим духовным запросам развивающегося человечества и потому превращающимся в тормоз его прогрессивного развития» [Там же. С. 497].

Убирай «тормоза», образование, дави на газ «прогресса». По мнению Гершунского, прогресс требует «подготовленных потребителей», чьё «индивидуальное духовное поле» настроено в резонанс с «универсальными ценностями». «Образно говоря, на ментальный "прилавок" выложен вполне доброкачественный "товар". И пусть каждый воспользуется им, "приобретет" этот товар  в меру своей личной ментальной заинтересованности и духовной состоятельности» [Там же. С. 523]. Симптоматичная метафора, яснее не скажешь, вот только сомнение берёт, в «доброкачественности» вашего товара, товарищи продавцы-архитекторы человеческих душ, пророки «новых религий».

Итак, глобальный постмодернистский империализм нуждается в диверсифицированном, разнообразном и специализированном наборе  образовательных инструментов, институтов, технологий, позволяющих перекодировать человека модерна в человека постмодерна, или, по большому счёту, человека в постчеловека. Разница между двумя агентами сравнения, между человеком и постчеловеком – кардинальная, качественная.

Человек обладает «самостью» (термин русских философов серебряного века); создан по «образу и подобию»; наделён правом выбора (не в узко либеральном, а в экзистенциальном смысле); несёт ответственность за принятые решения, за действия и бездействие.

Человек – субъект «волящий», поступающий «на свой страх и риск», надеющийся, уповающий, верующий. В человеке всегда есть место загадке, тайне, есть нечто, неподдающееся проектированию, неподвластное проектантам. Человека не просчитаешь,  на «рацио» без остатка не разделишь. Человек он ведь такой фортель порой отчебучит, что и сам диву даётся. Человек – существо вихревое, эмоциональное. Человек имеет право на спонтанность, на ошибку, имеет право сердцем пожить. И расчет  – сердцу не указ, и резонам многомудрым – сердце неподвластно.

Человек способен поступать наперекор, вопреки; способен к жертве и самопожертвованию. Человек связан с другими людьми долгом и памятью. Человек жалеет и плачет! Человек чувствует, как сквозь него время струится. Как неповторимо и прекрасно бытие. У человека своя история – судьба. У человека душа мятущаяся. Человек – он ЖИВОЙ, он  холоден или горяч.

А постчеловек «ни холоден, ни горяч». Ни рыба ни мясо, ни то ни сё. Постчеловек, хотя с виду – сама активность, при внимательном рассмотрении – сама  пустота. И чем яростнее своекорыстное мельтешение, тем трагичнее, метафизичнее пустота.

Постчеловек – как искусственная роза, соловей, выдающий механические рулады. Как же всё запущено! Постчеловек сконструирован и запущен, он потому и «пост», что как робот, он человека в себе изжил, упразднил. А что? Так удобнее, функциональнее. «Каменное сердце не тоскует и не болит». А если и тоскует и болит, то болью-тоскою не своею, а на модный манер, у психоаналитика заказанной, по телевизору подсмотренной. Все страсти у постчеловека разрешённые и заёмные, мысли чужие и нетворческие, ужимки и прыжки покупные да гламурные.

Постчеловек поддался на искус «прогресса», разрешил себя в соответствии с чужими лекалами переделывать, вверил в руки «пластических хирургов», которые живую «душу вырезывали» (В.Ф. Одоевский) и на место души вшили схему, поместили чип. Ох уж эти «инженеры человеческих душ»! Знай, «программы управления» штампуют да постчеловекам по «неподкупным» каналам связи те сигналы  посылают. Оставь постчеловека без команд, так постчеловек чего-чего, а такого покушения на свои «суверенные права» точно не простит. Это ведь думать и чувствовать придётся самому. А «напряг» и «загруз» постчеловеку ни к чему!

Постчеловек поддался на искус хлебами и на хлеба обменял страсть, полёт, упоение, отвагу и ярость, обменял любовь! Жалкие, разрешённые фикции, контролируемые извне отправления, выбор-перебор моделей автомобилей, сортов колбасы.

Постчеловек напрочь лишён чувства Родины. Для постчеловека – усталого циника, мизантропа и космополита, Родина там, где «комфортнее», «сытнее», «где хорошо моим собакам». Постчеловек – носитель масок в обществе спектакля, индеец в игровых «племенах», представитель состряпанных манипуляторами субкультурок. Постчеловек привык к своему «радиоуправляемому статусу», намертво сросся с набором санкционированных хозяевами субличностей и социальных ролей. Постчеловек – раб и хам, восхваляющий положение раба и хама, превозносящий великих инквизиторов.

Итак, либерально-постмодернистский империализм психозойской эры мечтает о «конце истории» и, приближая «положительное и бесповоротное решение вопроса», всеми силами пытается перековать человека в постчеловека.