doski7.jpg



Яндекс.Метрика
Традиционное обучение Апологетика традиционного обучения (книга) Глава 1. Что такое традиционное обучение (традиционная педагогика)? - 1.4.1. Педагогика авторитета
Глава 1. Что такое традиционное обучение (традиционная педагогика)? - 1.4.1. Педагогика авторитета
Индекс материала
Глава 1. Что такое традиционное обучение (традиционная педагогика)?
1.1. Что такое традиция?
1.2. Что такое обучение?
1.3. Традиционное обучение: передавать традицию
1.4. Традиционное обучение: постулаты и принципы, характеристика методов
1.4.1. Педагогика авторитета
1.4.2. Любовь и патернализм
1.4.3. Воодушевление, высокие цели
1.4.4. Пример
1.4.5. И уму, и сердцу
1.4.6. Коллектив
1.4.7. Учёба – это труд
1.4.8. Знания
1.4.9. Дисциплина
1.4.10. Повторение
1.4.11. Упражнение
1.4.12. Наглядность
1.4.13. Оценка
1.4.14. Поощрение и наказание
1.4.15. Слово
1.4.16. Природосообразность и практика
1.4.17. План
1.4.19. Дискретность и цикличность
Все страницы
1.4.1. Педагогика авторитета

Традиционное обучение зиждется на АВТОРИТЕТЕ. Традиционное образование (воспитания это касается в той же мере, что и обучения) – есть педагогика АВТОРИТЕТА (не путать с идеологическим жупелом «авторитарная педагогика»).

Возникновение педагогики авторитета (как осознавшей себя системы взглядов) связано с именем Платона (427–347 гг. до н.э.). По Платону, жизнеспособное государство стремится к самосохранению путём воспитания граждан в духе добродетели. Человек не автономен, не самодостаточен, он нуждается во взаимодействии с другими людьми. «Свободный выбор» и «свободное воспитание» – миф. «Режиссером» совместных целенаправленных, согласованных усилий и действий является государство, оно же во многом обуславливает те или иные индивидуальные «выборы».

Итак, для каждого сословия жёстко предопределены собственная функция и необходимые для её реализации добродетели (эталоны, образцы). Для правителей, философов, «созерцателей идей» – мудрость. Для «благородных сторожевых псов», воинов и чиновников – бдительность, мужество, смелость, долг. Для «кормящего сословия», крестьян и ремесленников – самообладание и покорность. Идеальное государство призвано «насильственно исправить живущих в заблуждении», «погрязших в пороках и неведении», привыкших к такому нелепому состоянию граждан. «Исправление» осуществляется с помощью организации, как бы сейчас сказали, особой «воспитательной среды». Так, например, воины охраняют государство от внутренних и внешних врагов и для этого проходят особое музыкально-гимнастическое воспитание («тело воспитывается гимнастикой», «душа – музыкой»). Воинам следует избегать чрезмерной роскоши, поскольку излишества обернутся праздностью, ленью, изнеженностью, бесконечными требованиями новизны.

На идеальное государство возложена анагогическая (от греч. м'an'agw – вести вверх, возвышать) миссия – подавления животных инстинктов; преодоления бесформенного, примитивно-эгоистического состояния; внесения в общество высоких идей; сплочения, совершенствования, одухотворения граждан. Государство, презревшее идеал, напротив, толкает в пропасть; потворствует всему низменному; развращает и отупляет собственное население, то есть становится катагогическим – расчеловечивающим.

Жёстким руководством, контролем за воспитанием граждан, гармоничным сочетанием уверенности, мужества, силы идеальное государство добивается «умиротворённого, упорядоченно-законного, блаженного справедливого состояния».

Платон и вслед за ним Аристотель глубоко, философски осмыслили ключевое для греческой культуры (встречалось у афинян, спартиатов, на побережье Малой Азии, на всей территории греческой ойкумены) педагогическое понятие «пайдейя». Пайдейя – формирование политически грамотной, ответственной, преданной полису, способной к участию в государственном управлении личности; руководство по изменению всего существа человека; культивированию справедливости, благоразумия, мужества, утончённого вкуса, разносторонности, образованности. Для неукоснительного проведения в жизнь пайдейя требуется ориентир, идеал. Греки видели идеал человека в калокагатии – духовном и телесном совершенстве, нерасторжимо слитом в красоте. Отсутствие идеала подрезает крылья души. Образование призвано служить слиянию человека с «истинным бытием». «Благо человека состоит в активности души, согласной с добродетелью, а коли добродетелей души много, – то в согласии с лучшей и наисовершеннейшей из них» («Платон») [Цит. по: Дж. Реале, Д. Антисери, 1994, с. 156].

«Основа всего государства состоит в правильном воспитании юношества» – эти слова Цицерона отнюдь не случайно послужили Я.А. Коменскому эпиграфом для его знаменитого сочинения «Материнская школа».

Заканчивая наш короткий исторический экскурс, отметим, что «авторитетность» традиционного обучения внутри себя имеет сложную, составную структуру, в которой авторитет содержания обучения и воспитания подкрепляется авторитетом государства и учителя.

Авторитет содержания

Авторитет содержания заключается в непременном наличии ОБРАЗЦА, ЭТАЛОНА.

«Без царя в голове» – убийственней характеристики не придумаешь.

Душою ввысь воспари. Бескомпромиссно стремись душевным взором отыскать единственное, главное, «взглянуть на то самое, что всему даёт свет, а увидев благо само по себе, взять его за образец и упорядочить и государство и частных лиц, а также самих себя… на весь остаток жизни» [Платон, 1971, с. 535].

Ученик, человече, ищи солнце правды, призывает византийский учитель-богослов Максим Исповедник (580–662): «Как солнце, восходя и освещая мир, являет и себя, и освещаемые им предметы: так солнце правды, воссиявая в чистом уме, являет и себя, и разумение всего от него бывшего и быть имеющего» [Цит. по: Русская школа, 1996, с. 46].

Правда есть. Мнений много – правда одна! Традиционная педагогика – педагогика абсолюта, она верует в онтологичность истины, правды, образца, а посему выполняет охранительную функцию, не даёт укорениться нигилизму, святотатству, борется с мерзким релятивизмом («всё относительно», «есть только жажда твоя»), помогает превозмочь «искушение беспочвенностью».

Правда есть, она нуждается в утверждении. Проповедь правды, утверждение столпа-образца – вот миссия традиционного учителя!

Доктор филологических наук В.В. Колесов пишет: «В средневековой Византии создавались в великом множестве сборники, куда входили изречения авторитетных философов и знаменитых писателей. В последующие времена их сменили влиятельные христианские авторы, особенно Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст. Довольно рано сборники изречений стали важным учебным пособием. По ним учились грамматике и логическому суждению, их знание в домонгольской Руси свидетельствовало об образованности: чем больше сентенций на какую-либо тему мог подобрать автор или запомнить ученик – тем выше и честь ему» [Как жену учить, как себя лечить, как судьбу узнать, 2008, с. 3–4].

Замечательным примером свода образцов, собрания поучений и сентенций служит старейшая русская рукописная книга «Изборник 1076 года». Одна из глав книги: «Каким человеку следует быть» представляет собой своеобразный «моральный кодекс», составленный из цитат, заимствованных у крупного христианского писателя и богослова Василия Великого (330–379).

«Страх божий в душе имейте». Владимир Мономах в своём знаменитом поучении не раз повторяет эту библейскую истину. На «страхе божьем» основывался выдающийся памятник нравоучительной литературы XV–XVI в. «Домострой». Книга вызрела в среде новгородского боярства и купечества, самая известная её редакция составлена протопопом, «богобоязненным человеком» – Сильвестром. Повествование в «Домострое» подчинено назидательным целям. «Домострой» – это «сжатые по форме нравственные «слова святых отец, како жити христианом». Каждое положение «аргументируется ссылкой на образцовые тексты, главным образом – тексты Священного Писания». Человек призван служить семье, ближним и дальним людям, своему народу, Богу. «Идеал Дома во многом сближается с идеалом монастырской жизни» [Как жену учить, как себя лечить, как судьбу узнать, 2008, с. 7].

Выдающийся общественный деятель и педагог Иван Иванович Бецкой (1704–1795) в своём проекте школ и воспитательных училищ призывал наставников «прилагать старание, чтобы вселять в юношество страх Божий, утверждать сердце в похвальных склонностях». Наставник и ученик должны иметь «святое», «святыню», «во имя чего жить», и «самоею жизнью пожертвовать». А иначе как воспитывать, как учить? Всё обращается в прах и тлен, твердь уходит из-под ног. Всё «повисает» в душевном, духовном вакууме, обессмысливается.

Нельзя учить, если нет образца – знания «того, что нужно людям в жизни и после смерти» (Я.А. Коменский).

Итак, образец-абсолют – есть! Образец венчает собой вертикаль знаний и смыслов. Образец – верхушка, доступная совокупным разумению, чувству, интуиции народа, человечества! Образец – это предельно строго, серьёзно, величаво. Никакого ёрничества, никакой «карнавализации», никакого «выворачивания наизнанку» традиционное обучение и воспитание на дух не переносят! «Учитель, смеющийся с детьми над их Богом и над их колыбелью, уже наш» – так говорит в «Бесах» Ф.М. Достоевского главный бес Пётр Степанович Верховенский.

Образец не место для дискуссии. Образец – монологичный повелительный императив, путеводная нить, Полярная звезда.

Перед авторитетом образца благоговейно голову склони. Не нами заведено, не нам и менять. В военном уставе каждая строчка написана кровью. Образец достался не меньшей ценой, он – квинтэссенция опыта предков. Образец не подведёт, из беды выручит. «Дважды два – четыре, дважды два – четыре, а не шесть, а не пять, это надо знать»! Не смей сомневаться в образце!

Образец будет присвоен учеником при любых обстоятельствах. «Я вас приведу к общему знаменателю». «Я из вас людей сделаю» – говаривали учителя старой закалки. Образец – это и есть общий знаменатель человечности. Высшая цель обучения заключается в двуедином процессе – трансляции-присвоении образцов.

В зависимости от конкретных условий образцы задаются традицией, религией, культурой, идеологией, наукой. Без образца, без святыни в душе и сознании – нет человека. В совокупности образцы задают некий «социальный код», обеспечивающий воспроизводство человека, обладающего определённым менталитетом. Помимо влиятельных социальных страт – хранителей образцов, за ними, так или иначе, должны стоять достаточно широкие слои населения. Образец – это идеал, объединяющий людей, это надёжная «бытийная ориентация».

Образцы включают эталонные знания, умения, способы деятельности и взаимодействия, ценности, отношения, переживания и т.д. Идёт строгий, пристрастный отбор содержания образования (образцов). Образцов не может быть много. Знакомить с образцами необходимо последовательно, дозированно, неуклонно.

Содержание обучения вовсе не обязано потакать сиюминутным «потребностям», непосредственно отвечать на «злобу дня», бежать, «задрав штаны», за переменчивой рыночной конъюнктурой.

Образцы – консервативны, иерархично соотнесены. Для образцов высшего уровня характерны: отсутствие «практикоориентированности», мелочной утилитарности, «рыночности» – всей этой «механики корыстолюбивого беспокойства».

Для образцов высшего уровня характерны: академизм, широта, обращение к лучшим качествам воспитанника, мобилизационный потенциал, романтизм мечты, тесная связь с судьбою народа и государства.

Тоску по образцу чувствуют даже современные чиновники от образования, пытаясь измыслить механистические, далёкие от жизни «образовательные стандарты».

Образцы должны быть максимально ясными, подтверждёнными колоссальным опытом.

На своём языке, в своей терминологии мысль о почитании авторитетов, «торможении», «ограничении», необходимом в любом деле, и прежде всего в воспитании и обучении, прекрасно выразили русские физиологи – И.П. Павлов, В.М. Бехтерев. Культура «…начинается с практики "тормозов", "узды". <> Под "тормозами" имеются в виду религия, закон, власть, контроль, воспитание, обычаи, привычки» [Григорьев А.И., Григорьян Н.А., 2008, с. 65]. Образцы – «тормозят» инстинкты, взнуздывают своеволие, ограничивают своекорыстие. Образцы дарят человеку «точку опоры» – Родину, историю, традицию.

Авторитет Учителя

Авторитет учителя незыблем. Учитель – «вестник духа», полпред культуры, традиции; почётный, уважаемый человек.

В кругу семьи почитай родителей. Вне семьи почитай старших. Больше всего чти учителей своих.

«Если увидишь мудрого, то поспеши к нему, и ступени крыльца его да изотрёт нога твоя» («Изборник 1076 года») [Цит. по: Как жену учить, как себя лечить, как судьбу узнать, 2008, с. 28].

Известный философ, академик РАЕН Н.П. Пищулин отмечает естественность «потребности в учителе» даже для людей незаурядных, гениальных. «Я ученик и нуждаюсь в учителях» – вырезал на своей печати молодой царь всея Руси Пётр I. «Просьба моя остаётся прежней, учитель, – писал покоривший полмира Александр Македонский Аристотелю, – исследуй всё, что создано старым миром, найди всё лучшее, соедини и оставь новому миру» [Пищулин Н.П., 2001, с. 16].

«Только тогда человек становится по-настоящему учителем, если он поднялся выше своих учеников; разделил, исследовал и соединил знания в единый кристалл совершенной и бесконечно мудрой… истины. <> …Рука учителя подняла её и подставила лучам солнца… <> …Всё становится ясным и понятным, обретает смысл и значение» [Там же. С. 46].

Учитель, бесспорно, главный субъект обучения – авторитет. Личность учителя не подменить никакими «развивающими системами», «интерактивными досками», «ЕГЭ», «модернизациями» и прочими стеклянными бусами и зеркальцами для туземцев. Учитель не равен ребёнку, ибо учитель – многоопытный, ведущий, а ребёнок пока ещё несведущий – ведомый. Учитель ведает цель и знает путь. Само слово «дидактика», обозначающее «раздел педагогики, излагающий теорию образования и обучения», происходит от греческого слова «didaktikos» – поучающий. Разве возможна «личностноориентированная педагогика» при умалении, уничижении личности учителя?

Общество делегировало учителю священную обязанность по воспроизводству нормативного образца в детях. Учитель – наставник. Ему известна цель, он должен идти рука об руку с ребёнком, «наставлять» неокрепшую душу на путь истинный.

Учитель является «посредником между знанием и незнанием, между римлянами, галлами, между «умнейшими эллинами» (немцами, россиянами и др.) и познающими их наследие с помощью учителя учениками» [Там же. С. 25]. Для выполнения «посреднической» миссии учитель самосовершенствуется, «покой нам только снится». Остановился – вниз скатился, оказался недостойным образца. Нельзя учить, не будучи вечным, восторженным учеником, с неутолённой жаждой абсолюта.

Учитель не торговец на рынке, не «носитель компетенций»! Учитель – крестьянин, он «сеет разумное, доброе, вечное». Учитель – воин, он ведёт бой за душу ребёнка. Я.А. Коменский сравнивал школу с полем битвы, «где ведётся борьба с невежеством, всякой глупостью и насилием» [Коменский Я.А., 2003, с. 13].

А что сейчас? Общепринятые, традиционные для подавляющего большинства культур нравственные ценности: «правда, честь, бескорыстие, общественная польза, уважение к старшим, любовь к земле предков, да и просто человеческая порядочность постепенно вытесняются на обочину. Вытесняются из исторической памяти, массового сознания и носители этих качеств – яркие, выдающиеся соотечественники, учителя прошлого и настоящего» [Там же. С. 26]. Такие вот «тренды», такая «гуманизация».

Директивы

Педагогика авторитета – директивная педагогика.

«Рука руку усиляет», авторитет учителя подкрепляет авторитет образца, от сложения авторитетов возникает своеобразный синергетический эффект. В чём залог величавого спокойствия, достоинства и уверенности учителя? В том, что он ведёт воспитанников не наобум, не абы куда… Что он не оставляет неокрепшие детские души аукаться в тёмном и опасном лесу, не бросает на произвол судьбы. Учитель, как Данко, ведёт учеников к свету. Учитель – проповедует образец, то, во что сам искренне верит. Воспитание – это проповедь того, во что веришь; «проповедь того, во что не веришь, пропаганда» (Э. Бернейс). Учитель знает, что проповедует, и верит в то, что «плохому не учит», проповедует истину!

Смысл обучения (по крайней мере, на его начальных этапах) и состоит не в своевольном выборе, а в кропотливом постижении образцов. До выбора надо ещё созреть. До собственного мнения надо ещё дорасти, подняться, добежать. Прежде чем выбирать: смири гордыню скромностью; научись подчиняться; закали волю трудами, борениями; возмужай; получи образование; выработай систему координат; изучи опасности, познай свои резервы; прислушайся к совету друга; распутай хитросплетенья вражеских козней… Чтобы стать самим собой, отрекись на время от себя, но и не потеряйся! Превратись в губку, жадно впитывай, учись, готовься… На то и даётся молодость, на то оно и существует – прекрасное время ученичества!

«Поспешишь – людей насмешишь». Обернётся конфузом твой «молодой, да ранний», незрелый выбор. Хорошо ещё, коли так отделаешься, а то и в мерзость предательства вляпаешься, и сам пропадёшь, и других под монастырь подведёшь. За всю жизнь потом не расхлебаешь! «Слушай старших»!

Зачем ставить ребёнка между плохим и очень плохим и говорить: «Выбирай». Надо поставить перед совершенным, благостным, прекрасным, справедливым и сказать: «Сынок, выбери это».

Не следует пугаться хорошего слова – директива (от лат. directio – направление). Главное, чтобы «компас не сбился», чтобы направление указывалось верное.

Традиционный педагог руководит развитием ребёнка, направляет движение в нужное русло (даёт директивы), страхует от ошибок, гарантирует своевременное прибытие ученика в «порт назначения» – к заранее известной благой цели – образцу. В современной «традиционной» программе воспитания детей в детском саду, изданной в 2005 г., повторяется мысль известного психолога и педагога Н.Н. Поддьякова о двух формах детской активности. Первая «определяется содержанием, предлагаемым взрослым», заключается в присвоении культурных образцов, причём «транслируемые» воспитателем образцы, естественно, должны быть «адекватны периоду детства», обрести понятное ребёнку воплощение. «Взрослый выступает посредником между культурой и ребёнком и предлагает различные образцы культуры». Вторая форма – собственная «экспериментаторская, творческая активность ребёнка» [см. Методические рекомендации…, 2005, с. 7.] Традиционный подход, не умаляя значимости спонтанных форм детской активности, делает упор на целенаправленную организованную трансляцию образца, на педагогическую деятельность. Только при таком понимании обучение действительно ведёт за собой развитие.

Итак, традиционный учитель не ждёт милостей от природы и, как Мичурин, «прививает» необходимые качества ума и души. Без такой прививки культуры саженец выродится в дичок, приносящий горькие плоды. Традиционный учитель и воспитатель, как Луи Пастер, делает прививку, только не от чумы, а от беды похуже – от зла, греховности, невежества и гордыни.