doska1.jpg



Яндекс.Метрика
Традиционное обучение Апологетика традиционного обучения (книга) Глава 4 Умные образы в истории культуры (популярный очерк) - 4.1. У истоков умного образа: мифы, басни, притчи
Глава 4 Умные образы в истории культуры (популярный очерк) - 4.1. У истоков умного образа: мифы, басни, притчи
Индекс материала
Глава 4 Умные образы в истории культуры (популярный очерк)
4.1. У истоков умного образа: мифы, басни, притчи
4.2. Древний Китай. Конфуцианство
4.3. Античная философия. Сократ. Платон
4.4. Западноевропейская философия (от Средневековья до марксизма)
4.5. Учение о «живом и цельном зрении ума». Умные образы в русской философии
4.6. Умные образы в естественнонаучном знании и познании
Все страницы

4.1. У истоков умного образа:  мифы, басни, притчи

Умные образы известны с незапамятных времён (Древний Египет, Древнее Вавилонское царство, Древняя  Индия, Древний Китай и, особенно, древняя Греция: Сократ, Платон). Жрецы и правители,  мудрецы и пророки прибегали к помощи «умных образов» для кодирования и трансляции некоторых теоретических знаний, разнообразных метафеноменальных и религиозных конструктов своей пастве, своим подданным. Судите сами,  научно-понятийных систем, научной терминологии (в современном сциентистском, позитивистском) смысле не существовало, зато необходимость зафиксировать и передать, внушить  нечто теоретическое наверняка возникала. Возникала, естественно, не только у верхушки, знати, но и у простого народа. Старики, чей авторитет в традиционном обществе непререкаем,  свекровь, учащая невестку уму-разуму, отец, знакомящий сына с заветами основателей рода.

Как ухватить, зафиксировать, сохранить проблески теоретического знания? Как уберечь теоретическое от распада, оно же такое хрупкое, неочевидное, нередко сопротивляющееся простому восприятию. Оно же парадоксальное.

Сохранить – одно. Сохранить – полдела. А как передать? Как объяснить теоретическое без научно-теоретических понятий?

На мой взгляд, единственный продуктивный алгоритм был найден культурой блестяще. Надо «приноровить», «приспособить» теоретическое к непосредственной жизни, непосредственному опыту людей, вписать теоретическое в круг явлений привычных, знакомых сызмальства. Надо перенести неочевидное на очевидное, распределить тяжесть  «заумного» на ряд доходчивых примеров из самой актуальной злободневности простолюдина. Нечто приземлённое, конкретное, повторяющееся по сто раз на дню, вдруг символом обернётся. И в символе том  вечность тебя окликнет. Один оклик, другой –  вот тебе и миф. Один миф,  другой – тут тебе и эпос.

Миф, иносказание, притча, аналогия, эпос, басня, сказка, рубаи, аллегория… Преобладание эмоции, поэзии, интуиции, прозрения… И всё же «скрытый смысл», одно слышим – другое в уме. И уже «изображение отвлечённой идеи (понятия) посредством образа». И ведь понимали «реципиенты с неспециализированным мышлением» отвлечённый,  теоретический посыл, сообщённый иносказательно. А иначе разве пользовались бы такой популярностью у самых непохожих народов в самые отдалённые эпохи, например, притчи?

Притчи религиозные.  На языке притчи говорят с нами Ветхий и Новый Завет, на языке притчи говорит Коран.

Притчи житейские. По определению Советского энциклопедического словаря – «универсальное явление в мировом фольклоре».

А ведь что такое притча? Это и есть «малый дидактико-аллегорический жанр, заключающий в себе моральное или религиозное поучение («премудрость») [Советский энциклопедический словарь, 1987, с. 1062]. «Образная форма, построение сюжета как житейских ситуаций и наблюдений, иносказательный характер – всё это способствовало популярности притч… делало их удобным средством распространения социальных и моральных… идей» [Атеистический словарь, 1986, с. 362–363].

Плечом к плечу, в одном ряду с притчей стоит басня – малый повествовательный жанр, «иносказательный, нравоучительный рассказ», через олицетворение, гиперболу, метафору передающий «мораль». Вспомните создателя, канонизатора басни  Эзопа (6 век до н.э.). «Легенды рисуют Эзопа юродивым народным мудрецом в обличии хромого раба, безвинно сброшенного со скалы» [Советский энциклопедический словарь, 1987, с. 1539]. Донести до людей истину, быть понятым и не выдать себя  врагам. Закамуфлировать, намекнуть, перехитрить, не подставляясь под удар тупой самодовольной силы. Эзоповы басни писаны «эзоповым языком», тайнописью, иносказанием, намеренно маскирующим мысль автора. «Обманных средств», ловушек, ложных целей, придуманных для отвода глаз в изобилии: аллегория, ирония, перифраз, псевдоним, соположение, контраст, эвфемизм.  Сюжеты эзоповых басен, эзопов язык – явление не локальное и региональное, а мировое, глобальное, эпохальное: Федр, Бабрий, индийская «Панчатантра» («Пятикнижие»), басни Ж. Лафонтена, Г.Э. Лессинга, И.А. Крылова, сказки М.Е. Салтыкова-Щедрина.

Очень важно, что даже неграмотные люди «от сохи» не только ПОНИМАЛИ, но и СОЗДАВАЛИ, ТВОРИЛИ притчи, басни, пользовались символизацией сокровенного, главного опыта своей жизни, запечатлевали уроки судьбы, итоги практики, раздумий, поражений и побед в художественных образах, символах. Очень важно, что притча и басня с самого начала имели ДИДАКТИЧЕСКУЮ, НАЗИДАТЕЛЬНУЮ направленность.

Моё следующее предположение, конечно, требует дополнительных культурологических изысканий, но мне кажется, что от притчи и басни до умного образа рукой подать, что притча – мать умного образа. Умный образ в мать, да со своим характером. В умном образе сильнее мужское начало: логическое, рациональное, подчиняющее эмоции разуму, воле. Если притча заключает в себе моральное или религиозное поучение, то умный образ заключает элементы теоретического знания о природе и обществе. Естественно, умный образ может отражать и идеологические явления, но всё-таки он больше теоретически отражает объективные связи объективного: вещного и социального мира. Умный образ больше образ гносеологический, гностический, когнитивный. Хотя и художественный элемент из песни, умного образа, не выкинешь.

Итак, от объяснений – к иллюстрациям,  историческим фактам и прецедентам. Устроим перекличку эпох, цивилизаций, культур. Пусть перед нашим умственным взором, возвышая дух, бодря разум, распаляя воображение… Пусть перед глазами, чеканя шаг, в безупречно ладно сидящей форме, с высоко поднятыми знамёнами смысла, под боевой марш логоса, фейерверк дерзновенных аллегорий пройдут строгими колонами понимающие и объяснительные образы, рождённые гением учёных, мудрецов, философов, поэтов.